Парень двадцати двух лет
Там, в туманах, в тишине, в кустах,
На краю земли, в таких местах,
Где кругом огня родного нет, —
Там стоит он, двадцати двух лет.
Ночь идет — он не смыкает глаз,
День идет — он думает о вас,
Думает и ночи он и дни,
Будто в мире только вы одни.
Все дожди в Волынской стороне
Побывали на его спине.
И пески от треснувшей земли
Ветры прямо на него вели, —
Но стоит он, смуглый и прямой.
Если выпадет стране родной
Час тревоги,
Вспомните:
Никогда, нигде
Никакой беде
К вам, товарищи, проходу нет,
Там, где парень двадцати двух лет.
Сергей Спирт
Абхазия
Если ты не видал рассвета,
Отраженного горной рекой
У извилистого парапета,
Перевитого синевой;
Если около звонкой Бзыби
Ты опять посмотрел с высоты,
Как блестят чешуею рыбьей
Разноцветные брызги воды;
Если вновь, проходя по ущелью,
Ты забыл оглянуться назад
И не видел скользкой форели,
Проплывающей водопад,
То тогда, чтоб не даром лазить,
Прикрывая рукою глаза,
По петляющим тропам Абхазии,
Улетающим в небеса, —
Не забудь на поляне открытой,
У замшелой и древней стены
Покоряющей пляски джигита
В однозвучной оправе зурны.
И над берегом дымной Мшовны
На досуге припомни потом
Эти горы с надвинутым словно
До бровей снеговым башлыком;
Где какой-то особенный воздух,
Сквозь который навесом густым
Виноградными гроздьями звезды
Созревают над пляжем ночным;
Где преданьями жив каждый камень,
Только тронь — и начнется рассказ.
И над морем закатное пламя
Провожает рыбачий баркас.
Вадим Стрельченко
Человек
Мне этот человек знаком? Знаком.
А как же! Часто сходимся вдвоем
У радиотрубы, в дверях трамвая.
Он часто молод, а порою сед.
Порой в пальто, порой в шинель одет.
Он все опешит, меня не замечая.
Мы утром у киоска ждем газет:
— Ну, как в Мадриде?
Жертв сегодня нет?
А что китайцы — подошли к Шанхаю?
А как
В Полтаве ясли для детей? —
(О, этот семьянин и грамотей
На всю планету смотрит… Я-то знаю!)
Куда ни повернешься — всюду он!
Его в Туркмению везет вагон,
Его несет на Север в самолете.
Пусть снизу океан ломает лед…
Он соль достанет, примус разведет,—
Как дома, приготовится, к работе.
Он обживется всюду и всегда.
Сожженный солнцем камень, глыба льда —
Все для него квартира неплохая.
Где б ни был он, там вспыхнет свет.
Где бы ни был он, там Сталина портрет.
И хлеб, и чертежи, и кружка чая.
А как поет он песни! Все о том,
Кто водит караваны, любит дом
И в облаках плывет. Сидит в Советах.
Так на рояле, в хоре, на трубе
Он распевает песни о себе
И улыбается, как на портретах.
Он толст и тонок, холост и женат,
Родился сорок, двадцать лет назад.
Родился в Минске, в Харькове, в Тюмени.
Вот он идет по улице, гляди:
Порою орден на его груди,
Порою только веточка сирени.
Он любит толпы людных площадей,
Стакан вина и голоса друзей,
Такой уж он общительный мужчина…
Над буквами газетного столбца
И в зеркале моем —
Черты лица
Знакомого мне с детства гражданина.
1939
Дом в Тортосе
Сотня птиц на каждой сосне,
Сотня маленьких крикунов…
И на миг захотелось мне
Сбросить груз моих башмаков,
И когда б не люди кругом,
Я бы обнял руками ствол, —
Будто в детстве, ползком-ползком
До вершины сосны дошел.
Я качался бы налегке,
Я вбирал бы солнечный свет…
Если б я не держал в руке
Исполинских листьев-газет:
Вот на снимке испанский дом,
Над которым шел бомбовоз..
Дом с проваленным потолком,
Дом — для ветра, жилище гроз.
Всё — на улице: стол, и стул,
И кровать, подружка любви,
И тележка… Но старый мул
Не везет, а лежит в крови.
… … … … … … … … … … …
… … … … … … … … … … …
Дом в Тортосе. Жилище гроз.
Дом для ветра… А кто в нем рос,
Стал мужчиной, женился там?
Граждане!
За этой стеной
Пели женщины по утрам,
Стекла мыли, мели метлой.
Братья!
Дым выходил из труб:
Это двигали сковороду,
Так любовно солили суп,
Будто благословляли еду.
Я свидетельствую, что тут,
Где была этажерка, там,
Где стояла кровать, —
Ревут —
Ветры мокрые по утрам.
Разрушитель! Плати за дом
Рыжей хитрою головой.
Я настаиваю на том,
Что жильцы не спят под землей,
Что зажжется лампа в окне.
…Я стою с газетным листом,
И припоминается мне Дом в Одессе,
Дом в голубом.
(Голубой воды — не стакан!
Море плещется широко.
К шелковице прильнул платан…
Южно-южно, легко-легко.)
В доме комната есть одна.
Ни мимоз, ни ландышей в ней.
И коврами не убрана.
И вином не манит гостей.
Но когда бы звонок дверной
Ни нажал я,
Всегда в ответ
Зашуршат шаги за стеной,
Двери скрипнут, зажжется свет,
Выйдет, женщина…
Мать. Привет!
Я горжусь, что сквозь жизнь пронес
Сердце цепкое, что хребет
Мне не выгнул туберкулез,
Что и пальцы мои крепки,
Что в ответ на обиду, мать,
Я сумею их в кулаки —
Как и все — на винтовке сжать.